Интервью ведущего израильского отоларинголога, ЛОР онколога, специалист в области хирургии головы и шеи Максима Соколова
─ Скажите, доктор, как часто встречается такое заболевание как рак гортани и как это лечится?
─ В последние годы, точнее в последние десятилетия частота этого заболевания возрастает. Я не буду путать, забивать голову цифрами, но особенно у женщин частота рака гортани выросла, и процентное соотношение между заболевшими мужчинами и женщинами стало почти идентичным. В основном, мы связываем это с тем, что большее количество женщин стало курить. Тот же процесс мы наблюдаем с раком легких – чем больше курите, тем выше шанс получить рак. Примерно в 16 раз увеличивается риск рака гортани при курении. А если вместе с курением еще и пить, риск возрастает в 30 раз.
Как это лечится? Во-первых, надо диагностироваться. В зависимости от стадии рака прогноз различается очень сильно. Но еще до диагностики, до того, как я, как специалист, посмотрю гортань, у пациента есть какие-то симптомы, ощущения. С чем человек, чаще всего, обращается ко мне? Первое – это изменение голоса. «Доктор, я охрип. Доктор, мне трудно говорить. Доктор, у меня пропадает голос и болит вот тут. В этой области мне трудно глотать». Это, пожалуй, основные жалобы, с которыми приходят пациенты, у которых потом я диагностирую рак гортани. Впрочем, те же жалобы могут сопровождать любой грипп, приступ такой болезни как рефлюкс, состояние после любой операции или диагностики, при которой в горло вводилась трубка. Но, в принципе, если есть такие жалобы, если такое состояние длится две-три недели, есть смысл прийти ко мне или любому другому врачу, чтобы исключить рак гортани.
Что делать, если окончательный диагноз поставлен? Во-первых, делается он только после биопсии. В операционной или здесь, в клинике, берется маленький кусочек ткани, посылается на анализ и получается результат. После этого возможны два метода лечения. Или мы оперируем это и с помощью лазера удаляем пораженный участок. Или посылаем человека на радиотерапию, на лучевую терапию. Если мы сейчас начнем обсуждать тонкости терапии, тонкости лечения, это займет несколько часов. В каждом конкретном случае, с каждым пациентом это все заново обсуждается. Очень важна всегда поддержка семьи или друзей. Совсем не вредно обратиться к психологу, чтобы получить профессиональную поддержку, психотерапию. Если мы будем говорить о распространенном раке, когда затронуты не только голосовые связки, но и окружающие их ткани, операция, конечно, будет более сложная, расширенная. Иногда приходится полностью удалять гортань, в дополнение к этому, удалять лимфоузлы шеи. Иногда после операции нужны еще радио и химиотерапия. В каждом конкретном случае пациент получает свой план, свой график лечения.
Прогноз. Если это начальная стадия, то 90-95 % случаев – это полное излечение за один, скажем, час операции. Это если рак поразил только голосовые связки, не проник больше никуда, то, что мы называем Т1. Т2 – следующая стадия. Тогда мы оперируем не час, а два часа, скажем. Тут может быть не 95, но 90 % излечения после одной операции. Если распространение рака шире, Т3, Т4, то прогноз давать, конечно, сложнее, но теоретически вероятность полного излечения ниже, но она, безусловно, существует.
─ Скажите, а как потом проходит наблюдение?
─ Израильтян я первый год наблюдаю каждые 4-6 недель, второй год – раз в 3 месяца. Опять же, тут зависит от того, насколько первичный раковый участок был большой. Есть люди, которых я автоматически приглашаю показаться через 3 месяца, потому что шанс, что у них возникнет рецидив или второй рак очень небольшой. Но бывают сложные случаи. Есть у меня одна пациентка, которая приезжает из России. У нее поверхность голосовых связок изменяется в раковую область, эпителий превращается в раковую опухоль. Я ее наблюдаю каждые 8 недель, потому, что риск, что этот эпителий превратится в раковый, высока. Почему это происходит, мы до конца не понимаем. Есть такие больные, особенно молодые, у которых раковые процессы очень агрессивны, гораздо более агрессивны, чем у пожилых. Мы, я имею в виду, врачи, ученые, которые занимаются этим, пока не до конца понимаем эти процессы. Но таким пациентам, конечно, надо чаще показываться врачу.
─ То есть тем, кто приезжает к вам на лечение из-за границы, приходится приезжать довольно часто?
─ Это зависит от того, где пациент находится, какая там есть аппаратура, насколько там есть люди, которые умеют пользоваться этой аппаратурой. Насколько я доверяю тем врачам, которые рядом с пациентом, насколько они чувствуют его, умеют диагностировать и лечить. Тут мы переходим в другую область – к отношениям между врачами одной специальности. Это есть в Израиле, прекрасно развито в Европе, где в каждой специальности, в каждой стране есть замечательные врачи, и пациент, прооперированный, скажем, в Голландии, может спокойно жить и наблюдаться в Австрии или в Испании, и мы точно будем знать, что он получит везде одинаковый подход, качественную диагностику и качественное лечение. В России это, к сожалению, пока не так. Поэтому я, скажем так, опасаюсь отпускать своего пациента надолго в Россию. Я надеюсь, что с развитием коммуникаций, развитием технологий, развитием медицины необходимость людям ездить сюда постоянно отпадет. Но пока еще это так.
─ То есть, подводя итог, самое главное – это вовремя попасть к хорошему
специалисту, чтобы обойтись, так сказать, «малой кровью»?
─ Да, вовремя прийти к правильному специалисту, чтобы, если уж это рак, застать его на ранних стадиях и удалить полностью.
Видео версия интервью ведущего израильского отоларинголога Максима Соколова
