Наша клиника специализируется на лечении онкологии и прежде всего - рака молочной железы. Наши врачи рассказывают о современных методых лечения рака в Израиле, многие из которых уникальны и результаты сенсационны.
Марк Каценельсон, медицинский эксперт, генеральный директор Sapir medical clinic (Израиль): Наша сегодняшняя тема – рак молочной железы. И первый вопрос, который я хотел задать: каковы первые симптомы и причины, почему возникает рак, и на что нужно обращать внимание?
Ирина Живелюк, ведущий онколог, специалист по лечению рака молочной железы (Израиль): Рак молочной железы, как вы все знаете, это самое частое онкологическое заболевание. По статистике, оно встречается у каждой восьмой женщины. Шанс заболеть раком молочной железы у женщины на протяжении жизни составляет примерно 14–15%. Но это «голые» цифры. Пик заболеваемости приходится на возраст после 50 лет, то есть с 50 до 65. У молодых девочек он тоже встречается, но очень редко. Обычно заболевание развивается после того, как у женщины заканчивается менструация, она входит в менопаузу, меняется ее гормональный фон. После 65 лет вероятность развития рака молочной железы снижается.
В связи с этим практически во всех странах мира после 50 лет женщин направляют на исследование молочной железы, которое называется маммографией, и частично на УЗИ молочных желез. Почему это не делают раньше? Потому что любая такая профилактика на государственном уровне основана и на медицинской, и на экономической платформе. Не нужно делать маммографию всем 30-летним девочкам, потому что у них очень редко можно что-то обнаружить. С 50 лет и старше в Израиле, Америке и Европе скрининг назначают автоматически. В Израиле каждая женщина после 50 лет получает направление на маммографию и УЗИ, за ней буквально бегают. Если она не приходит, ей звонят, посылают электронные и бумажные, письма, то есть как-то пытаются за этим следить.
В последнее время говорят, что возраст первой маммографии можно чуть-чуть снизить. Но пока системы здравоохранения в мире не готовы. Я думаю, что это связано с экономической точкой зрения, но, видимо, возрастная планка всё же спустится до 45 лет. То есть с 45 лет женщин будут направлять на исследования, на скрининг. Почему это делают? Потому что, как я сказала, опухоль молочной железы – это очень частое заболевание. Как при любой онкологии, чем раньше обнаружится опухоль, тем выше шанс выздороветь. Должно быть понятно, что никакая маммография, никакие исследования не предотвращают рак. Они направлены на то, чтобы выявить заболевание как можно раньше.
При раннем обнаружении рака молочной железы более 90% женщин выздоравливают и забывают о заболевании. К сожалению, практически в очень малом числе случаев мы можем предотвратить рак. Но в 100% случаев мы можем обнаружить его рано.
Марк Каценельсон: Ранняя стадия – это какая?
Ирина: Первая и вторая. Это небольшие опухоли, без глобального или сильного поражения лимфоузлов. Если на первой или второй стадии рак молочной железы вылечивается в 95% случаев, то, допустим, на третьей – лишь в 30–40%, то есть в разы, в десятки раз реже. А при распространенном раке излечение невозможно. Женщины продолжают жить, но все время с лекарствами, и, к сожалению, не могут жить с этой болезнью десятилетиями. Поэтому, чем раньше обнаружена опухоль, тем выше шанс, что женщина вылечится. Это очень важно.
Если мы говорим о профилактике, то никто не знает, как предотвратить рак. Эффективной профилактики по большому счету нет, кроме рака шейки матки – сейчас прививки, которые делают детям до начала половой жизни. Все остальные виды рака, к сожалению, предотвратить мы не можем. Мы можем снизить вероятность их развития. Например, снижение уровня курения в мире привело к очень резкому снижению заболеваемости раком легких. А пик рака легких в мире был в 80–90-х годах, потому что в 60-х и 70-х курили все. Сейчас молодежь стала меньше курить, и рак легких стал встречаться чуть-чуть реже.
Снизить вероятность развития рака молочной железы можно несколькими способами. У женщин, у которых повышенный вес, риск практически в два раза выше, чем у женщин, у которых нет повышенного веса. Это связано с тем, что жировая ткань выделяет гормон, который называется эстроген, а чем его в организме больше, тем вероятность развития рака молочной железы выше.
Все, что пишут о лишнем весе, сидячем образе жизни, – это не ведет напрямую к онкозаболеваниям, но это один из факторов, который повышает риск.
Есть и много болезней, которые повышают риск развития рака молочной железы. Это предраковые заболевания, семейная история. Сейчас есть очень много информации о генетике. Женщины, у которых в семье были случаи рака молочной железы или гинекологических органов, сегодня поголовно делают анализ крови или слюны. Этот анализ ДНК выявляет определенные поломки в генах, которые резко повышают вероятность развития рака молочной железы. Даже молодые девочки, у которых в семье были гинекологические опухоли или рак груди, и которые делают анализ и находят поломку в определенных генах, сегодня под наблюдением. Люди, у которых есть определенные поломки в генах, с 25 лет обследуются, ходят к маммологу. Им назначают различные исследования: УЗИ, МРТ молочной железы.
Марк Каценельсон медицинский эксперт, генеральный директор Sapir medical clinic (Израиль): То есть обследуют тех, у кого есть семейная история и нарушения, поломки в генах?
Ирина Живелюк ведущий онколог, специалист по лечению рака молочной железы (Израиль): Верно. Их начинают наблюдать намного раньше, интенсивнее. Каждые несколько лет есть какая-то «мода» на факторы риска молочной железы. Иногда СМИ начинают писать, что гормоны, которые есть в молочных продуктах, повышают риск заболеть раком молочной железы. Потом это все выходит из моды. Потом начинают писать, что нельзя есть мясо, потому что это тоже повышает риск. В медицине подходы определяются тем, есть ли научные исследования или нет. Есть единственный фактор риска, связанный с образом жизни, с доказанным влиянием: женщины, которые занимаются физической нагрузкой больше 4 часов в неделю, заболевают реже, а у тех, у кого был рак груди, ниже шанс на рецидив, чем у тех, кто не занимается физическими упражнениями.
Мы не говорим о кардионагрузках, во время которых учащается пульс. Нужно, чтобы работали мышцы. Пилатес, аэробика, ходьба, плавание. Сейчас есть много различных кружков. Мы посылаем женщин в эти кружки и секции, назначая это как «лекарство», как будто выписываем рецепт.
Марк Каценельсон: Очень интересная информация. То есть спорт – это по-настоящему здоровье, и это доказано в плане профилактики молочной желез?
Ирина Живелюк: Да. То, что спорт – по-настоящему здоровье, мы все знаем. Но у меня, как и у большинства онкологов есть такой подход: все остальное, кроме рака – ерунда. Спорт хорош для сердца, костей, он предотвращает остеопороз. Это все хорошо. Но в тот момент, когда мы узнаем, что он помогает снизить риск заболевания или выздороветь – это становится особенно важно.
Марк Каценельсон медицинский эксперт, генеральный директор Sapir medical clinic (Израиль): Очень интересно. Чтобы систематизировать информацию для женщин, которые нас смотрят, скажите еще раз: что им необходимо делать? Когда, в каком возрасте, и как часто нужно делать УЗИ, маммографию? Ходить или не ходить к маммологу?
Ирина: Разделим всех на две группы: женщины с повышенным риском заболеть раком молочной железы из-за генетики, различных заболеваний в детстве, и женщин, у которых в семье не было рака молочной железы, которые не получали в детстве облучение по поводу различных заболеваний крови пр.
Обычная женщина после 50 лет должна ходить на физикальные обследования, то есть на осмотры врача-маммолога, ощупывание молочных желез, шеи, подмышечных впадин. Раз в полгода и раз в два года нужно делать маммографию и УЗИ. Женщины, у которых риск рака молочной железы более высокий, должны найти маммолога, который вырабатывает определенную схему, «дорожную карту» обследований.
Девочки, у которых есть поломки в генах (обычно это гены BRCA1 и BRCA2), делают МРТ молочной железы, начинают с 25 лет, каждый год. Женщины, у которых генетика нормальная (во всяком случае гены, которые на сегодняшний день умеют исследовать), без мутаций, но с высоким риском из-за семейной истории, должны проходить маммографию и УЗИ раз в год. Молодые женщины, у которых еще не наступила менопауза, должны обращать внимание, что пишут врачи в заключении к маммографии, какая у них ткань молочной железы, насколько сложно ее обследовать. Вообще это наша, врачебная, функция, но врач – это тоже человек, он может что-то забыть, пропустить.
Очень часто рентгенологи пишут: «Маммография без патологических изменений» Но структура молочной железы такая, что она не позволяет полностью исключить какие-то образования, потому что их не видно. Тогда грамотный маммолог скажет женщине: «Смотри, ты сделала маммографию, все в порядке, но это не совсем информативно, поэтому пройди еще УЗИ, или МРТ». Ходить к маммологу нужно обязательно, это важно. Маммография и УЗИ хорошо выявляют проблемы, которые глубоко в тканях. Очень поверхностные подкожные образования, к сожалению, может выявить только хирург путем ощупывания. Ситуация, когда женщина выполняет маммографию раз в два года, прочитала в заключении, что всё в порядке, и на этом успокоилась – это неправильно. Нужно ходить к маммологу, не нужно ходить к онкологу. Необходимо найти хирурга, который осматривает сотни женщин и умеет проверять ткань груди.
Марк Каценельсон: То есть маммолог – это очень важно, и не нужно полагаться только на УЗИ и маммографию?
Ирина Живелюк: Конечно.
Марк Каценельсон медицинский эксперт, генеральный директор Sapir medical clinic (Израиль): Существуют анализы крови на онкомаркеры. Сейчас они уже стали менее модными, но всё еще популярны на постсоветском пространстве. Помогают ли они в диагностике рака молочной железы?
Ирина Живелюк ведущий онколог, специалист по лечению рака молочной железы (Израиль): Такие анализы не нужно делать вообще, они ничего не дают. 100% злокачественных опухолей молочной железы на ранних стадиях не ведут к повышению маркеров. Нет никаких проблем, чтобы сделать такой анализ – нужно лишь собрать кровь в пробирку. Но нормальный уровень маркеров не говорит о том, что нет болезни.
Марк Каценельсон: Переходим к следующему этапу. В груди что-то обнаружили. Женщина ничего не знает, не понимает, встревожена, на снимках есть какое-то образование. Что делать?
Ирина Живелюк: Во-первых, пойти к врачу, чтобы он провел осмотр. Как правило, сегодня любой врач направит на какие-либо рентгенологические исследования. Всегда лучше проверить, чем сказать «ерунда». В зависимости от того, что врач увидит и нащупает в груди, он направит на маммографию или УЗИ. Рентгенологи дадут ответ, насколько образование подозрительно с рентгенологической точки зрения. Ведь у многих женщин, особенно молодых, в ткани молочной железы много кист, которые ни на ощупь, ни во время УЗИ не вызывают подозрений на онкологию. Киста – это полое образование, опухоль молочной железы – плотное. Рентгенолог дает ответ, насколько то, что есть в груди, подозрительно на онкологию.
Если образование хотя бы немного подозрительно, то из него берут кусочек ткани, это называется «биопсия». Материал отсылают в лабораторию, и дальше действия зависят от того, какой ответ получают.
Марк Каценельсон медицинский эксперт, генеральный директор Sapir medical clinic (Израиль): И после этого назначают лечение, в соответствии с характером патологии? Наверное, нужно делать ПЭТ КТ, может быть, МРТ, когда необходимо.
Ирина Живелюк ведущий онколог, специалист по лечению рака молочной железы (Израиль): В нашей стране система такова, что, если у человека обнаружили по результатам биопсии клетки опухоли, неважно какой, то ему нужно посетить онколога. Врач-специалист разрабатывает план обследования. Не всех нужно направлять на МРТ, ПЭТ. Это зависит от ряда факторов.
Марк Каценельсон: Израильские пациентки не приходят к онкологу «с чистого листа», на тот момент они обычно уже прошли какие-то обследования. Но если мы говорим о странах постсоветского пространства, то там в каких-то местах медицина лучше, в каких-то – хуже. На что нужно обратить внимание? Когда сама женщина в медицине не разбирается, она не знает, что такое ПЭТ/КТ, нужно ли делать МРТ, какие генетические исследования делать. Есть ли какие-то советы, чтобы ничего не пропустить, если вдруг врач где-то допустил ошибку или оказался невнимательным?
Ирина Живелюк: Это довольно сложный вопрос. С одной стороны, это наша функция как медперсонала: делать все правильно, не ошибаться и ничего не пропускать. С другой стороны, женщина тоже должна в общем представлять, о чем идет речь. Поэтому самое главное – чтобы она понимала, что происходит, что никакой информации, кроме как от медицинского персонала, она получить не может. Есть куча форумов, где женщины переписываются друг с другом. Но это не компетентное мнение врача.
Есть вещи, которые могу очень помочь или навредить. В интернете чего только ни пишут. В онкологии есть что-то вроде коллективного мышления: мы всегда консультируемся со своими коллегами. Очень приветствуется, когда женщина получает второе врачебное мнение. Чем больше «мозгов» думает над одной и той же проблемой, тем лучше будет результат. Консилиумы с участием онкологов, рентгенологов, хирургов, врачей всех специальностей, которые имеют к этому отношение, очень полезны. Для правильного лечения одного онкологического пациента, как правило, нужно больше 10 разных докторов. То есть на каждого пациента, приходится больше 10 человек мед персонала. Они вместе принимают решения.
Я всегда говорю пациенткам: «Если ты идешь на операцию, ты должна идти к хирургу, которому ты полностью доверяешь, отдаешь себя в его руки». Не надо ходить к десяти врачам, но к двум всегда очень приветствуется. Еще я объясняю пациенткам: «Ты должна мне сказать, когда мы начинаем. Иди домой, подумай, может, проконсультируешься еще с кем-то».
Марк Каценельсон медицинский эксперт, генеральный директор Sapir medical clinic (Израиль): Когда вы, доктор, сказали о десяти врачах, вы имели в виду не десять онкологов, а, наверное, разных специалистов?
Ирина Живелюк ведущий онколог, специалист по лечению рака молочной железы (Израиль): Прийти к хирургу, который скажет: «давайте я вам все отрежу» – это неправильно. Стоит, например, поговорить с рентгенологом, онкологом. И наоборот, когда мы получаем ответ рентгенолога о том, что есть опухоль молочной железы, мы всегда делаем биопсию. Почему? Насколько бы подозрительно ни выглядело образование на снимках, всегда важно заключение патолога. Мы очень часто направляем женщину к хирургу, спрашиваем его: «Вот опухоль такого-то вида. Вы считаете, что ее нужно сразу оперировать, или начнем с чего-то другого?» Мультидисциплинарный подход – это то, что предотвращает ошибки.
Марк Каценельсон: Пациенты часто задают вопрос о генетических исследованиях на разные мутации. Мы знаем, что в Израиле такие анализы проводятся на очень высоком уровне. Насколько это важно и необходимо? Спасают ли, продлевают жизнь такие исследования?
Ирина Живелюк: Человек может унаследовать определенные мутации или приобрести их в течение жизни. Это область генетики человека. Второй аспект – молекулярно-генетический портрет клеток опухоли. Кроме обычного гистологического исследования (оно показывает наличие рака, его тип, агрессивность), мы проверяем очень много параметров, которые позволяют прогнозировать, какие лекарства могут подойти пациенту.
Большинство опухолей на сегодняшний день проверяют на предмет того, насколько опухолевые клетки отличаются от здоровой ткани, которая рядом с ними. Если они очень сильно отличаются из-за мутаций, то сегодня существуют препараты, которые «учат» наш организм бороться с клетками опухоли как с чем-то чужеродным, с микробами.
Если клетки опухоли сильно отличаются от здоровых, в них много мутаций, то организм может бороться с ними без применения токсичных препаратов, таких как химиотерапия. Лет 10 назад рак груди лечили так, потому что это рак груди. Сейчас больше смотрят тип опухоли, мутации в раковых клетках и в меньшей степени на то, в каком органе она возникла. Подходы изменились. Генетические исследования не простые, они стоят денег больничным кассам, страховым компаниям, людям. Но это важно, потому что повышает шанс на выздоровление. Это то, к чему мы стремимся.
Марк Каценельсон медицинский эксперт, генеральный директор Sapir medical clinic (Израиль): Ирина, вы говорите сенсационные для многих людей вещи. Они помогают понимать, как бороться с болезнью, это крайне необходимо в рамках просвещения пациентов. А теперь предлагаю поговорить о химиотерапии и побочных эффектах, которых всегда боятся пациенты. Были даже случаи, когда задают вопрос: «Можно ли лечиться без химиотерапии?» Можете рассказать об этом виде лечения?
Ирина Живелюк ведущий онколог, специалист по лечению рака молочной железы (Израиль): Я буквально в двух словах расскажу с точки зрения медицинских препаратов. В онкологии есть несколько групп лекарств, одна из них – это химиотерапевтические препараты. Простым языком это такие яды, которые убивают быстро делящиеся клетки. То есть клетки любой опухоли. Раковые клетки очень любят делиться, размножаться и очень не хотят умирать. Химиотерапия – это препараты, которые убивают клетки опухоли, как антибиотики убивают микробы. Часть химиотерапевтических лекарств относят к группе антибиотиков. Про это уже давно забыли, но в фармакологии изначально базовую часть химиотерапии составляют сильные антибиотики.
Химиотерапия назначается врачом-специалистом, естественно, не всем пациентам. Большинство женщин с раком молочной железы на ранних стадиях химиотерапию не получают. Химиотерапия может быть центральным, добавочным лечением или лечением, которое можно добавить к общей схеме либо не добавлять. Кстати, тестирование опухоли на молекулярном уровне нередко позволяет избавить женщин с опухолью молочной железы от химиотерапевтического лечения. В некоторых случаях оно не будет действовать, либо оно просто не нужно, либо опухоль на него не среагирует. Мы сегодня умеем это проверять. Химиопрепараты – это лекарства, которые применяются внутривенно либо в виде таблеток. Их цель – убивать клетки опухоли.
Химиотерапия – это самое страшное слово в онкологии. Первые химиопрепараты придумали 50–60 лет назад. Большинство из них сегодня уже не применяют из-за высокой токсичности. Сегодня химиотерапия намного менее токсичная, чем была 20–30 лет назад. Отчасти это связано с тем, что лекарства изменились, а отчасти – с тем, что появилось очень много поддерживающих препаратов. Сегодня никого не рвет от химиотерапии, максимум может быть противное ощущение во рту и легкое подташнивание. Не из-за того, что химия стала лучше, а из-за того, что есть много поддерживающих препаратов.
Сегодня женщины между курсами химиотерапии летают за границу, отдыхают и в общем ведут более-менее нормальный образ жизни. Эта тоже заслуга поддерживающего лечения. Его назначают перед химией, после нее, между курсами. Это могут быть таблетки, уколы. Сегодня химиотерапия не выбивает большинство людей из нормальной жизни.
Марк Каценельсон: То есть можно сказать, что химиотерапия не так страшна, как о ней говорят? Ее можно пройти, и от этого не умирают, она, наоборот, дает жизнь?
Ирина Живелюк: Никто от нее не умирает. Самое частое побочное явление после химиотерапии – это слабость, усталость, которая, как правило, продолжается 3–4 дня. Затем организм выходит из этого состояния. Конечно, бегать марафон после химии тяжело, особенно в первые дни, но большинство женщин, если говорить о раке молочной железы, продолжают нормальный образ жизни, воспитывают детей.
Марк Каценельсон медицинский эксперт, генеральный директор Sapir medical clinic (Израиль): После операции по поводу рака молочной железы мы часто сталкиваемся с тем (чаще всего, если пациента оперировали не в Израиле, а в других странах), что появляется лимфостаз. Наверное, это один из основных побочных эффектов. Как можно его избежать? И моего опыта работы с израильской медициной, мы часто видим, что здесь более щадящие операции, врачи часто избегают полного удаления молочной железы. Что вы можете сказать о лимфостазе и других осложнениях операции?
Ирина Живелюк ведущий онколог, специалист по лечению рака молочной железы (Израиль): Цель хирургии в онкологии всегда одна: сделать так, чтобы у человека внутри не осталось злокачественных клеток. Нет смысла делать операцию, если хирург не может удалить всю опухоль. При раке молочной железы до начала 90-х годов было принято удалять грудь и лимфоузлы. В 90-х годах выяснили: если отношение объема опухоли к объему груди дает возможность не убирать грудь, то можно ее не убирать. В онкологии большое значение имеют показатели выживаемости и риск возврата болезни. В 90-х годах в исследованиях на тысячах больных по ту и эту сторону океана доказали, что полное удаление молочной железы не снижает шанс умереть от рака молочной железы. Поэтому во всех странах перестали удалять молочную железу полностью – это не улучшает прогноз.
Всегда нужно убрать всю опухоль. Лимфедема возникает, когда убирают не грудь, а лимфоузлы в подмышечной впадине. Это бывает крайне редко. Если мы видим, что у женщины в момент обнаружения болезнь поразила лимфоузлы, никто не берет ее на операцию. Сначала проводят другие виды лечения. Это может быть гормональная, биологическая терапия, химиотерапия. Они нужны, чтобы уменьшить объем опухоли в организме. Через несколько месяцев это дает возможность не удалять лимфоузлы в подмышечной области. Можно сделать операцию, которая называется «проверка сторожевого лимфоузла». В итоге вероятность лимфедемы – ноль.
Современные подходы дают возможность в большинстве случаев не выполнять операцию, которая в 30–40% случаев ведет к лимфедеме, отеку руки, возможно, инвалидности. Лимфедема мешает, при ней рука болит, отекает, сложно спать на этой стороне. Женщины, у которых возник отек руки и грудной стенки после удаления лимфоузлов, на самом деле довольно несчастные. В большинстве случаев можно этого избежать. Не в 100%, но в большинстве.
Марк Каценельсон: Израильская медицина позволяет это избежать в большинстве случаев?
Ирина Живелюк: Это позволяет любая медицина. Сегодня не делают так, что увидели опухоль, пораженные лимфоузлы, все удалили и выбросили. Принимать решение должны несколько врачей. Надо думать, как сделать так, чтобы не оставить потом женщину инвалидом. Наши хирурги всегда сперва направляют таких женщин на прием к маммологу. Женщина не приходит к онкологу, пока у нее нет рака. Всегда начинается либо с семейного врача, либо с маммолога. Если хирурги видят, что лимфоузлы поражены, они никогда не возьмут пациентку сразу на операцию, они отправят на консультацию к онкологу.
Марк Каценельсон медицинский эксперт, генеральный директор Sapir medical clinic (Израиль): Поговорим о лучевой терапии. Какие бывают осложнения? Как это было 10, 15 лет назад и сейчас? Мы знаем, что поражаются здоровые ткани, есть какие-то небольшие побочные эффекты. Насколько необходимо делать облучение?
Ирина Живелюк ведущий онколог, специалист по лечению рака молочной железы (Израиль): Необходимость облучения определяется планом лечения с самого начала. Врачи решают, когда делать операцию, облучение.
Облучение – это рентгеновские лучи. Луч – это такая вещь, которая выходит из машины и упирается, заканчивается в свинцовой стене, которыми обшиты все радиотерапевтические отделения. Прогресс в этой области быстрый, даже молниеносный. Тут все развивается, как и другие технологии: компьютеры, телефоны. Они очень сильно продвинулись.
Современные аппараты-ускорители и подходы к планированию облучения позволяют прицельно облучить нужные органы или их части, чтобы здоровые ткани не повредились. На злокачественную опухоль нужно подавать высокие дозы. Они разные при разных типах рака, но всегда высокие, чтобы убить злокачественные клетки. Органы, которые находятся вокруг или за той мишенью, которую мы хотим облучить, не всегда могут выдержать эту дозу. 10–15 лет назад при раке молочной железы технологии не позволяли проводить лучевую терапию короткими курсами, и женщинам давали от 25 до 30 фракций, то есть сеансов, облучения. Сегодня молочную железу облучают от 5 до 15 раз. За счет улучшения технологий, женщине можно провести облучение 5 раз вместо 35. Намного более направлено, намного менее токсично.
Марк Каценельсон: То есть все переносится легче?
Ирина Живелюк: Все переносится легче. Облучение дают каждый день. В Израиле можно прилетать на облучение на самолете, а улетать в тот же день. В больших странах, когда женщина живет далеко от радиологического центра, ей иногда нужно оставить дом, переехать, чтобы находиться там, где будут делать облучение, потому что это надо делать каждый день 5 раз в неделю. Не каждая женщина может позволить себе оставить дом, семью на полтора месяца и уехать. Когда курсы лучевой терапии стали более короткими, это сильно упростило логистику. Повышение качества аппаратов и облучения сильно снизило все побочные явления облучения, сегодня они минимальны. Единственное побочное явление облучения молочной железы сегодня – это покраснение кожи, как будто легкий солнечный ожог. Не так, как раньше: когда-то кожа облазила, воспалялась, получались ожоги и женщины долго лечились.
Марк Каценельсон медицинский эксперт, генеральный директор Sapir medical clinic (Израиль): К нам с вопросом обратилась пациентка: «Излечима ли фиброзно-кистозная мастопатия без операции? Назначили верошпирон по 5 до трех раз в день, Витамин А, Е – один раз в день, Юсен таблетка, фолиевая кислота, Тозолок. Лечение на три месяца».
Ирина Живелюк ведущий онколог, специалист по лечению рака молочной железы (Израиль): Фиброзно-кистозная мастопатия – это диагноз, который существует в одном месте в мире: в России и странах бывшего Советского Союза. У всех женщин до периода климакса и менопаузы и еще несколько лет после этого грудь – это не что-то гладенькое и мягкое. Кисты, фиброзные тяжи – абсолютно нормальная структура ткани молочной железы. Это не надо лечить, не надо пить никакие таблетки. Это нормально, это есть у всех, и лекарств от этого нет. Когда на УЗИ и на маммографии видят кучу кист и всяких фиброзных тяжей – это нормальная картина для всех молодых женщин.
Во-первых, это состояние нельзя вылечить. Единственный способ – ввести женщину в климакс, и тогда все проходит, грудь становится мягкая. Фиброзно-кистозная мастопатия – это даже хорошо, потому что она сохраняет форму молочных желез у женщин.
Марк Каценельсон медицинский эксперт, генеральный директор Sapir medical clinic (Израиль): Следующий вопрос: «Что делать после квадрантэктомии, появился лимфостаз руки, первая стадия, можно ли остановить процесс?»
Ирина Живелюк ведущий онколог, специалист по лечению рака молочной железы (Израиль): Во-первых, лимфостаз появился не после квадрантэктомии, а из-за того, что убрали лимфоузлы в подмышечной области. Квадрантэктомия – это частичное удаление молочной железы, она не ведет к лимфостазу. Когда лимфоузлы удалены, нарушается отток лимфы из руки. Помимо вен и артерий, у человека есть лимфатические сосуды. Лимфоузлы нужны для того, чтобы «выгонять» лимфу. Лимфостаз возникает, когда застаивается лимфа в конечности. Если убирают лимфоузлы, допустим, в паху, то это появляется на ноге, если в подмышечной области – на руке. Иногда от лимфостаза можно избавиться навсегда. Но далеко не всегда, и это очень трудоемкий процесс. Нужно делать лимфодренажный массаж. Хорошие физиотерапевты знают, что это такое: это массаж от плеча к кисти (а не наоборот!), чтобы разгонять лимфу, которая застоялась в руке. Лимфоузлы, которые были в подмышечной области, убрали, но есть очень много других, и лимфа может оттекать из руки через другие группы лимфоузлов. Их очень много в организме.
Лимфодренажный массаж нужно делать регулярно всю жизнь. Еще необходимо выполнять упражнения с поднятой рукой: что-то складывать на верхнюю полку, «ходить» пальцами по стене вверх. Во время сна нужно подкладывать маленькую подушечку под руку. Очень хорошо плавать, заниматься греблей. Чем больше рука работает вверх и в сторону, тем лучше. Пытайтесь предотвращать, насколько это возможно, чтобы рука была долго внизу. Наши пациентки всегда шутят, что физиотерапевты говорят им купить флаг и ходить с ним. Если рука будет поднята, отек будет меньше. Нужно все время работать, это тяжело, но это помогает. Иногда отек совсем уходит, но когда женщины бросают занятия, опять появляется.
Марк Каценельсон: Спасибо большое. Следующий вопрос от наших зрителей: «Обнаружили рак молочной железы третьей степени, хотят сделать операцию. Можно ли лечиться другим методом?»
Ирина Живелюк: Если обнаружили рак молочной железы третьей степени, это значит, что поражена и молочная железа, и лимфоузлы, причем, не только в подмышечной области. Так называемые регионарные лимфоузлы. Они могут быть за грудной мышцей, в нижней части шеи. Лечение всегда комплексное. Рак молочной железы третьей степени начинают лечить лекарствами, операцию не делают сразу. Операцию на каком-то этапе, скорее всего, сделают, но не в первые 6–8 месяцев точно. Нужно обратиться к онкологу, который занимается раком молочной железы, и он вам скажет, что делать. На третьей стадии операция, к сожалению, не решает проблему. Если правильно лечиться, можно выздороветь, но начинают с лекарств.
Марк Каценельсон медицинский эксперт, генеральный директор Sapir medical clinic (Израиль): Следующий вопрос: «Проводите ли вы органосохраняющие операции? Часто ли бывают рецидивы? Лучше, возможно, радикальное лечение?»
Ирина Живелюк ведущий онколог, специалист по лечению рака молочной железы (Израиль): Радикальное, удаление молочной железы не улучшает прогноз для женщины. Боятся в первую очередь метастазов – а они могут остаться вне зависимости от того, убирать ли всю грудь. Многие женщины думают: «Вот я уберу грудь, все будет хорошо». К сожалению, прогноз от этого не зависит. Лечение зависит не от вида рака, а от болезни Если можно сохранить молочную железу, нет никакого смысла выбирать.
Марк Каценельсон Вопрос: «4 года назад у меня обнаружили рак молочной железы, прошла 4 химиотерапии, опухоль исчезла без операции. Обследуюсь каждые три месяца, постоянно пью таблетки, последний год тамоксифен 20. Как долго их надо принимать? И может ли опухоль вернуться?»
Ирина Живелюк: Если вам провели лечение химиотерапией, и опухоль уменьшилась или пропала, и вас не прооперировали, значит, тамоксифен надо пить всегда. В тот момент, когда опухоль уменьшилась и перестала обнаруживаться на МРТ, УЗИ, ПЭТ, это не всегда значит, что она пропала. Может быть, она исчезла полностью, а может быть, уменьшилась до таких размеров, что осталось несколько клеток, и они «тихонько сидят», не проявляют себя на снимках. Если болезнь находится под контролем, то есть не возвращается на фоне приема препарата – значит, препарат нужно принимать. Если вы бросите лечение, то может случиться так, что оставшиеся раковые клетки снова начнут размножаться.
Марк Каценельсон медицинский эксперт, генеральный директор Sapir medical clinic (Израиль): Спасибо большое. И последний вопрос: «Интересует химиотерапия у пациентов с третьей и четвертой стадиями трижды негативного РМЖ. Какие результаты применения Тру Делви? У нас еще не зарегистрирован. Какие еще появились препараты?»
Ирина Живелюк ведущий онколог, специалист по лечению рака молочной железы (Израиль): Тру Делви не используется у женщин с третьей стадией рака молочной железы. Тру Делви – это один из очень хороших препаратов, который используется при опухоли молочной железы IV стадии, с метастазами. Сегодня стандартным и самым лучшим подходом к лечению рака молочной железы III стадии считается применение химиотерапии с включением препаратов на основе платины (Карбоплатин или Цисплатин) и иммунопрепаратов.
До последних года-полтора лечение трижды негативных опухолей молочной железы третьей стадии включало химиотерапию, потом операцию и облучение. Сегодня это химиотерапия с добавлением препаратов платиновой группы и иммунотерапии. Это самое лучшее, что есть. При таком лечении шансы на выздоровление наиболее высоки. Не все могут позволить себе получать такую терапию. Есть женщины, у которых есть медицинские страховки, есть женщины, у которых нет. Есть женщины, у которых есть финансы, есть женщины, у которых нет. Но это повышает шанс выздороветь. Если ситуация такая, что опухоль трижды негативная и третьей стадии – берите ссуды, занимайте деньги, потому что это терапия, которая спасает жизнь.
Марк Каценельсон медицинский эксперт, генеральный директор Sapir medical clinic (Израиль): Доктор, спасибо за то, что вы дали такие интересные, важные, жизнеспасающие советы. А нашим читателям, у которых диагностировано онкологическое заболевание, хочу сказать: обращайтесь к нам в Sapir medical. Мы проводим онлайн-консультации, можно приезжать к нам на лечение. Вероятно, вы заметили, какая у нас доктор умная, толковая, грамотная, как все интересно, подробно и доступно объясняет. Мы всегда на связи. Пожалуйста, обращайтесь к нам. Доктор, спасибо большое. До следующих встреч.
Узнать о возможности лечения в Израиле вы можете узнать по e-mail: info@sapirmedical.com
Диагностика и лечение рака молочной железы в Израиле
Рак молочной железы: Что важно знать! Объясняет израильский онколог
Рак молочной железы: причины, симптомы и эффективное лечение в Израиле. Интервью онколога
Скрининг рака: кому и когда стоит проходить? Отвечает израильский онколог
Рак легкого: современное понимание заболевания, подходы к диагностике и лечению
